Я не понимаю, почему Розанов боится смерти и одиночества, «великого solo», как он пишет? Почему многие — тогда — боялись? Я просто вспоминаю Федорова, тосковавшего по всеобщему братству людей и тоже боявшегося смерти. И тот, и другой — христиане, хоть и со своими извращениями традиционного христианства, как можно чувствовать себя одиноким, если есть Бог? Я не вижу у Розанова, чтобы Бог его оставлял, хотя, вообще, а был ли бог? Я не понимаю. Я думал, чувство одиночество только сейчас, в эпоху безбожия обострилось, хотя, может, причина в том, что они были одиноки в своем христианстве, да и опыт Нового религиозного сознания сказался? Мне кажется, или современных людей можно представить как смирившихся-несмирившихся? Несмирившиеся — потому что продолжают бороться со смертью и увяданием, смирившиеся — потому что это их, в общем-то, не страшит, так как страшна не смерть, а то, что до (это я так думаю). Может, дело в том, что у них было больше времени на размышления, но все равно недостаточно, так как до страха смерти они дошли, а до его преодоления нет? Столько вопросов)
Но Розанов так здорово передает свой страх смерти в формате кратких дневниковых заметок, что я, кажется, тоже прочувствовал, но не понял (и я щас не про рациональное понимание говорю).
Я думаю, что не боюсь смерти.